Андрей Костин - Июнь 1941-го. 10 дней из жизни И. В. Сталина
Стрепетом беру в руки книгу совсем недавно «прорезавшегося», неординарного «историка» Сергея Кремлева «10 мифов о 1941 годе», изданную пятитысячным тиражом издательством «Яуза» — «Эксмо» в 2009 году. При этом пытаюсь подавить зреющий где-то в подсознании провокационный вопрос: «Что еще может добавить «молодой историк» к тому, что уже «открыли» такие маститые «разрушители» мифов о Сталине, как А. Мартиросян и Ю. Емельянов?» И это не случайно. Интерес к творчеству С. Кремлева резко возрос после публикации его книги о Л. П. Берии{33}, в которой автор, наперегонки с Е. Прудниковой, рисует образ совсем не того Берии, который «запечатлен» в народной памяти благодаря стараниям того же Хрущева? Ожидание какого-то чуда не оправдалось. Слов нет, гневно клеймит автор всех тех, кто причастен к созданию и поддержанию «этой гнусной сплетни», «мерзкой лжи», «пласта лжи о «запое» Сталина». Досталось всем сестрам по серьгам, в том числе персонально лицам из окружения Сталина: Молотову, Маленкову, «примкнувшему к ним» Кагановичу, маршалам Ворошилову, Жукову, Тимошенко, Василевскому, адмиралу Кузнецову — всем перечисленным персонально, а еще всем остальным — другим «прошедшим через кабинет» (Сталина в Кремле. — А.К.), в том числе военным (кроме маршала Рокоссовского, бывшего во время XX съезда партии министром обороны Польши). А. Мартиросян с его раскаленными стрелами в адрес «всевозможных подлецов, именующих себя «историками», а также «смеющих себя называть честными журналистов» и других «подлых клеветников» — всем скопом, и в адрес А. И. Микояна персонально («способного пройти сухим между струйками дождя» — во все эпохи «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича»), просто отдыхает.
Приведем гневный панегирик С. Кремлева в адрес тех, кто «по горячим следам» не вступился за Сталина после унижения его Хрущевым на XX съезде КПСС, запустившим «великую ложь» о великом полководце всех времен и народов.
«Но в 1956 году она (ложь. — А.К.) восторжествовала! Ведь ни один из тех, кто здравствовал в 1956 году, в 60-е, в 70-е и даже в 80-е годы и точно знал, как Сталин провел первый день войны, не возвысил голос в защиту Сталина и исторической правды!
Ведь не встал Молотов в зале XX съезда и не сказал в ответ на инсинуации Хрущева: «Да как вы смеете так подло лгать, гражданин Хрущев, потому что после такой лжи вы мне не товарищ! Я ушел из кабинета товарища Сталина за час до наступления 22 июня 1941 года и вновь вошел в его кабинет наутро без пятнадцати шесть. И потом бывал день за днем в этом кабинете по несколько раз на дню!»
И Маленков не встал…
И Каганович…
Не встали маршалы и генералы, когда Хрущев, изгаляясь над нашей историей с трибуны XX съезда, записывал в стратеги себя и отказывал в полководческом таланте их Верховному Главнокомандующему. А ведь все они сидели тогда в зале — кроме маршала Рокоссовского, бывшего тогда министром обороны Польши.
Не встали маршалы Ворошилов и Жуков.
Не встали после того, как Хрущев заявил, что Сталин в военных делах ничего не смыслил, что ему по глобусу докладывали обстановку, что он чуть ли не из-за голенища сапога вытаскивал карту, на которой был помещен чуть ли не весь мир… А ведь могли сказать правду и маршал Тимошенко, и маршал Василевский, и адмирал Кузнецов. Зато последний как-то обмолвился, что он-де увидел Сталина чуть ли не через неделю после начала войны. А ведь был вызван в сталинский кабинет в 15 часов 20 минут по московскому времени 22 июня 1941 года. И другие — или прошедшие в первые дни войны через этот кабинет, или получавшие непосредственно от его хозяина приказы и распоряжения — тоже не встали.
Все они тогда промолчали»{34}.
Все верно! Не встали означенные товарищи прямо в зале Кремлевского дворца съездов, не сказали того, что им из далекого 2009 года подсказывает в ту пору пятилетний С. Кремлев (род. 07.10.1951 г.), он же С. Т. Брезкун. Но что-то не очень хочется хлопать сему «обличителю», написавшему год назад замечательную книгу о Л. П. Берия, который в 1953 году «встал» против партноменклатуры и лично против Н. С. Хрущева, и где он оказался через «100 дней» (точнее — 112) после смерти вождя? А ведь тогда Хрущев был еще всего-то только одним из секретарей ЦК партии. А в 1956 году, когда он не экспромтом поносил Сталина с трибуны съезда, а капитально подготовившись к этому «историческому» событию, уничтожив за три года гору документов, обличающих его самого в том, что он обрушил на Сталина. Когда он уже был на вершине властного Олимпа, мало кто мог сомневаться, где «поднявшийся» в зале смельчак, памятуя о повадках этого заплечных дел мастера, мог оказаться? А ведь плохо знает современную историю С. Кремлев, хотя позицирует себя неортодоксально мыслящим историком. Не знает или не хочет знать, что поднялась против Первого секретаря ЦК КПСС так называемая «антипартийная группа» в составе Молотова, Маленкова, Кагановича и человека с самой длинной фамилией — «примкнувшего к ним Шепилова». Примкнул не только Шепилов, но и двое маршалов: Ворошилов и Булганин, а также Сабуров и Первухин. Короче, большинство членов Политбюро (в те поры Президиум ЦК КПСС), за исключением Микояна и примкнувшей к нему Фурцевой. Они не только «поднялись» на защиту оболганного Сталина, они приняли решение о снятии Хрущева с должности. И только благодаря закулисным маневрам, которые организовал вездесущий Микоян, а еще тов. Жуков, который верно, а главное вовремя, сориентировался, на чью сторону встать, это решение Президиума было отклонено участниками Пленума. Большинство участников Пленума — это уже «люди Хрущева», это они, немного очнувшись от шока, вызванного докладом Хрущева, аплодировали ему уже тогда. Еще бы, это он вернул им партийные надбавки к зарплате, которые были отменены по инициативе Маленкова. До высшей партноменклатуры, которая дрогнула было после XIX съезда партии, дошло наконец-то, что не культ Сталина низвергал Хрущев, а закладывал основы собственного культа.
А уж по поводу «невставания» адмирала Кузнецова новый обличитель вообще попал пальцем в небо. Как же он читал великолепный труд адмирала «Накануне», цитаты из которого широко использовал в своей книге, не ознакомившись даже бегло с неординарной биографией этого человека? Нет, не сидел он, уважаемый Сергей Тарасович Брезкун, в зале Кремлевского дворца съездов, когда Хрущев изгалялся над Сталиным! Ровно неделю назад — 18 февраля 1956 года этот заслуженный флотоводец, Адмирал флота Советского Союза, Герой Советского Союза, первый заместитель министра обороны — Главнокомандующий ВМС СССР, а до слияния двух министров — министр Военно-Морского Флота СССР, был снят Хрущевым с должности, снижен в воинском звании до вице-адмирала и с партийным выговором, тайно вписанном в его партийную карточку, уволен в запас в возрасте 52 лет от роду. Мало того, что наш обличитель причислил народного любимца к когорте «невставших», он походя лягнул его, заявив, что Кузнецов «как-то обмолвился, что он-де увидел Сталина чуть ли не через неделю после начала войны. А ведь был вызван в сталинский кабинет в 15 часов 20 минут по московскому времени 22 июня 1941 года». Так ведь это же прямая «поддержка» заявления Микояна и Хрущева, что Сталин впал в «прострацию»! Могли опальный адмирал, отличавшийся своей порядочностью, кристальной честностью и принципиальностью, глубоко уважавший Верховного Главнокомандующего, с которым бок о бок трудился, как член Ставки Верховного Главнокомандования, все нелегкие годы Великой Отечественной войны, поступить так предательски по отношению к Сталину, чтобы «подфартить» своему гонителю! Впрочем о «роли» адмирала Кузнецова в создании мифа о «прострации» Сталина у нас речь еще впереди.
Но «обличитель» не унимается и «лягает» уже Молотова за его несколько двусмысленный ответ на провокационный вопрос Ф. Чуева, сформулированный на основе фрагмента из книги предателя Авторханова. Выше мы подробно проанализировали этот ответ Молотова. Но у С. Кремлева своя интерпретация ответа Молотова («Да, правильно, приблизительно так…»). Захлебываясь от возмущения, он пишет:
«Но ведь это даже приблизительно не так! Это абсолютно не так! 22 июня 1941 года Сталин не был на даче, а принимал Молотова в своем кремлевском кабинете в 5.45 и весь день был в Кремле, начиная дело войны.
Но не мог же Молотов сказать правду. Очень уж она и для него была неприглядна…» — и, обобщив всех под одну гребенку, пафосно восклицает:
«Увы, никто из первых лиц державы ни в реальном масштабе времени, ни позднее не вступился за поруганные честь и доброе имя вождя, за правду о товарище Сталине. А ведь это был тот, кто поднял их, дал им золото погон и звезд, дал высокие государственные посты… Это был тот, кто явно — и формально и неформально — возвышался над ними в силу очевидной гениальности и величия личности и судьбы.
